Спойлер: о выборах в Штатах, BLM, локдауне, работе в Кремниевой долине, популярности волейбола за океаном, знакомстве с Андреем Шевченко и поддержке сборной России на Евро-2020.
Мы сразу договорились с Сашей, что говорим на «ты». Он почти мой ровесник — 1969 года рождения, я 1972-го. Оба в прошлом профессиональные волейболисты, даже амплуа совпадает — центральные блокирующие. Правда, когда один из лучших игроков СССР последних союзных лет уже становился молодежным чемпионом Европы-1988, будущий заместитель главного редактора «СЭ» проводил свои первые тренировки в дубле великого тогда ВК ЦСКА.
Чуть позже я восхищался выступлениями Шадчина за донецкий «Шахтер»: отыграв утром за молодежку, вечером дублеры приезжали в одном автобусе с основой армейцев на их матчи во взрослом чемпионате. Конечно, в первую очередь следили за своими: Руновым и Антоновым-старшим, Фоминым и Кузнецовым, Горбенко и Сорокалетом, Лосевым и Панченко, братьями Сапега. Но Саша не терялся даже против таких звезд — и в итоге вместе со многими из них победил в составе советской сборной на ЧЕ-1991, в том же году взял Кубок мира.
После распада Союза Шадчин сделал отличную карьеру за рубежом: итальянские «Панини», «Скио», «Сислей», «Пьяджо», «Падуя», «Фальконара», «Асистел», «Верона», «Форли», бразильский «Олимпикус», греческий АЕК, немецкий «Фридрихсхафен», чемпионские титулы в Италии и Германии.
Сейчас Саша живет и работает в США — в частном волейбольном клубе. Мой звонок застал Шадчина в его калифорнийском доме.
Локдаун
— Саша, привет! Как дела?
— Пока все в порядке. Работаем, живем, боремся с локдауном в Калифорнии. Но в целом все нормально.
— Сильно ли напрягает локдаун? Чувствуешь ли ты, что тебе чего-то не хватает из обычной жизни?
— В Калифорнии очень жесткие меры, потому что Калифорния относится к демократическим штатам. Мы с супругой летали во Флориду, Техас, бывали в Колорадо и других штатах. Так вот Техас и Флорида — республиканские, там немножко попроще. Не настолько обязательно использование масок.
У нас — очень строго. Обязательное ношение масок, замер температуры перед каждой тренировкой у ребенка, антисептическая чистка всех мячей после каждого занятия. До 16 декабря мы тренировались, все было в порядке. А с 16 декабря по 11 января ужесточили меры. Сейчас ждем их «потепления»: начали понемногу открываться, хотя школы пока закрыты — все на удаленке.
— А как ты тогда работаешь? Насколько все это сказывается на твоей деятельности, на зарплате?
— Я технический директор частного волейбольного клуба и head coach трех команд. Как выкручиваемся? Пока у нас на зарплате это никак не отразилось. У нас было много детей, желающих играть в волейбол, пока мы тренировались. Что дальше? Неизвестно. Для детей тяжеловато заниматься в масках. Дышать своим углекислым газом — не совсем здоровая ситуация. Но пока другого выхода нет. Ждем, что ситуация нормализуется, а это все останется в прошлом.
— Совсем недавно в должность вступил новый президент США Джозеф Байден. Передача власти сопровождалась скандальными событиями. Ты все это видишь изнутри: почему Трамп не принимал результаты выборов? Был ли повод?
— Не знаю, из чего исходил Трамп. Это высокие политические игры. Обыкновенные люди многого не знают. Что происходило на самом деле, кто во всем этом замешан, чьи где были интересы… Может быть, мы это узнаем через 20-30 лет, как обычно это происходит.
На поверхность вылезло то, что все видели: в Капитолий ворвалась толпа. Но от места, где я живу, это шесть тысяч километров. Прошла новость, она муссируется на телевидении, в интернете. Но что, как и почему — не могу сказать. Меня это не касается. Как-то на это повлиять простой человек не может.
— В Калифорнии вы не почувствовали акций протеста? Я видел, сообщения что Капитолии захватывали не только в Вашингтоне, но в столицах ряда штатов. А что у вас творилось?
— Все было более-менее спокойно. Единственное — за прошедший год произошло очень много разных событий. Случилось убийство Флойда (афроамериканец Джордж Флойд погиб 25 мая 2020 года в Миннеаполисе во время задержания полицией — задохнулся, когда сотрудник прижал его коленом к земле. — Прим. В.К.). Тогда начались протесты в Сан-Франциско. Город пострадал: там жгли здания и автомобили, митинговали в центре. Как на нас это отразилось? Витрины элитных магазинов и агентств недвижимости забивали досками, потому что боялись нападений. Но массовых акций у нас не устраивали.
Мы совсем недолго здесь. Я получил приглашение на должность технического директора в 2019 году. Приехали в ноябре — буквально за три месяца до ковида. Были немного ошарашены, когда в спешном порядке заколачивались окна домов и витрины. Думали: что происходит? В прошлом году это случилось раза два или три. Это необычно. Но никаких беспорядков и нарушений дисциплины там, где живем — в центре Кремниевой долины, — не было. Здесь находятся офисы ведущих мировых компаний — например, Apple, Google, Amazon, Tesla. Тут центр айтишников, «мозгов» со всей планеты. Так что у нас довольно спокойно.
— США всю жизнь гордились тем, что являются оплотом демократии. Вдруг такое происходит в столице — Вашингтоне. Весь мир на это смотрит с недоумением. Что испытывали ты и твоя семья, когда наблюдали со стороны?
— Во-первых, мы очень сильно загружены, на нас очень много игроков и команд. Но возникало ощущение чего-то странного. Когда ты только слышишь что-то, формируется одна точка зрения. Когда ты сам к этому прикасаешься в действительности, часто мнение меняется. Впечатление о чем-то на расстоянии — это одно. Реальное осознание — очень часто другое. Конечно, все случившееся нетипично для страны.
— А ты за Байдена или за Трампа?
— Мне абсолютно все равно: хоть Байден, хоть Трамп. Когда бояре дерутся, у холопов чубы трещат. Причем дерутся на очень высоком уровне: борются за власть, за раздел сфер интересов, за продвижение каких-то идеалов. За ними стоят мощные люди с огромным потенциалом. Я же — за волейбол, за здоровый образ жизни. Хочу, чтобы дети занимались любимым видом спорта. Чтобы они чему-то учились после каждой тренировки. Чтобы приходили домой полные энергии. Чтобы с удовольствием и с улыбкой на лице рассказывали родителям, как хорошо провели время с друзьями, как удалось чему-то научиться, каждый день. Я вот за это.
Почему? Потому, что когда уделяется внимание молодому поколению — это настоящее развитие общества. В СССР был лозунг: «Дети — наше будущее, цветы жизни». И это правда. Если мы уделяем внимание обучению, здоровью, закладыванию каких-то ценностей, развиваем в ребятах способность быстро и правильно принимать решения в стрессовых ситуациях (а всему этому как раз учит волейбол), то это и есть подготовка. Такое пригодится молодому поколению не только в спорте, но и в учебе, бизнесе, в преодолении сложных моментов. К сожалению, жизнь часто преподносит неприятные сюрпризы. Для того чтобы жить с достоинством и честью, надо быть сильным. В это очень верю и стараюсь именно на такое обращать внимание воспитанников.
— То есть ты за волейбольный интернационал?
— Не только за волейбольный. Я за спорт, который учит молодое поколение быстро находить правильные решения и идти по жизни с высоко поднятой головой, принимать ответственность на себя.
— Нам из России кажется, что в США нас не очень любят. Да и не только нас — все постсоветское. Действительно ли это так? Чувствуешь ли ты со стороны кого-то предвзятое отношение?
— Я ничего подобного на себе не ощущал. Первое время, когда приехали, то к нам присматривались: какие люди, как себя ведем, как общаемся, как преподносим информацию — причем не только профессиональную типа отношений тренера с игроком. Но никакой предвзятости к себе не почувствовал.
Более того, увидел здесь колоссальную востребованность в хороших, качественных специалистах. Дети и родители даже после первых контактов понимают, с кем имеют дело. Когда я в бывших советских республиках кому-то советовал: «Ты попробуй вот это или это», то на меня смотрели с выражением: «Да что ты рассказываешь? Сами все знаем…» Окей, тебе решать, взять что-то полезное или нет. Здесь несколько иначе.
Второй аспект. Считаю, что всегда есть адекватная реакция. В физике если есть какая-то сила, воздействующая на предмет, то есть и противодействие. Есть очень много положительных примеров, как на Западе относились к русским. Помню случай во французском Монпелье у булочной. Очередь, где есть арабы и русские, все ждут, пока начнут раздавать хлеб. Выложили 12 батонов — арабы забрали все, и люди на них ошалело смотрели. Подошли двое русских. Забрали из 12 батонов 11, взяли себе один, а остальные 10 разделили на всех. И французы им аплодировали. Вот показатель честности и справедливости, которые шли от русских.
Есть тяжелые моменты, которые могут либо улучшить твой имидж, либо ударить по нему. Вот у нас замечательные отношения с родителями. Они очень довольны, что их дети после каждой тренировки возвращаются домой, говорят: «Спасибо, что отдали нас в волейбол», благодарят тренера. Это приятно не только само по себе, но еще и тем, что твоему труду дают определенную оценку.
Не хочу, чтобы ты думал, что я напропалую хвалю США. Это сложная и очень дорогая страна. Одни медицинские страховки чего стоят. Плюс мы проживаем в дорогом месте. Для того чтобы поддерживать уровень жизни, надо много работать и всегда прилично зарабатывать. Что на начальном этапе, что в дальнейшем. Здесь расслабляться нельзя ни на минуту, это очень дорогое удовольствие. Народ тут постоянно в тонусе.
— Дети знают, кто их тренирует, что человек в волейболе достиг больших высот? Или им это фиолетово?
— Ситуация тут такая… Конечно, большинство родителей не в курсе даже того, кто такие выдающиеся волейболисты США Кристиансен, Андерсен. Большинство американцев поступают как: заплатили деньги, ребенок потренировался (кто-то усердно, кто-то — не очень) и вернулся домой. Но, с другой стороны, у меня рост — 203 сантиметра. Когда приходит такой человек, уже возникает мысль: наверное, где-то в чем-то участвовал, к чему-то, наверное, имел отношение (смеется). Плюс на сайте у нас размещена информация, кто я такой, где выступал, кого тренировал.
Поэтому многие все-таки знают, с кем имеют дело, имеют представление, что участвовал в четырех чемпионатах мира, играл на чемпионатах Европы за сборную СССР. Но недостаточно быть хорошим волейболистом. Хороший игрок и хороший тренер — разные вещи. Можно быть настоящей звездой в ходе карьеры, но при этом плохим психологом, не умеющим находить контакт с людьми, ту ниточку, которая дает индивидуальный подход к каждому. Когда дети чувствуют, что с каждым идет общение один на один, они не могут не понимать, с кем имеют дело.
Как уже говорил, живем в Кремниевой долине. Здесь — штаб-квартиры высокотехнологичных компаний. Так вот у нас в клубе применяются восемь или десять программ, включая оценку технической подготовки каждого игрока. Делаем это каждые два-три месяца.
Волейбол здесь очень популярен. Родители пытаются его использовать, чтобы получить scholarship — чтобы не платить или платить меньше за обучение в колледжах и университетах. Ведь полная стоимость в колледже — 50-60 тысяч долларов за год. Мы работаем совсем недалеко от Стэнфорда, одного из ведущих университетов США. Бюджет — 3 миллиарда долларов! В год. Если Украина просит у ЕС помощь в 800 миллионов евро или 1 миллиард, то тут у университета — в три раза больше.
— Мы знаем, что есть Америка белая, а есть — черная. Много ли темнокожих занимается волейболом? Какие у них отношениями с белокожими?
— В Кремниевой долине очень много азиатов: выходцев из Китая, Кореи, Сингапура, с Филиппин. Соотношение — приблизительно 35-40 процентов к остальным. Хватает индусов. Все из-за технологий: у них математический склад ума, как и у русских. Есть славяне: те же русские, украинцы, белорусы. Многие работают в компании Google. Мексиканцы тоже есть, но в наш волейбольный клуб пока не приходили — в основном занимаются либо белые американцы, либо китайцы. Среди них, кстати, немало высоких. А вот цветных у нас очень мало.
— Азиаты присоединяются к движению BLM — тоже требуют привставать на одно колено? Или это фишка только темнокожих?
— Я видел много машин с надписями BLM. Но не знаю, кто там находился: белые, азиаты или темнокожие. Непосредственно с нами не было никаких контактов по этой теме — может быть, из-за занятости. Некоторые авто ездят с подобной символикой до сих пор: разрисованы, вывешены фланги BLM. Некоторые считают, что надо сопротивляться. Как и везде, сколько людей, столько мнений. Есть определенное движение, возникшее, когда убили Флойда. Его двоюродный брат создал фонд — за две недели собрал то ли 12, то ли 14 миллионов долларов в качестве пожертвований. Потом родственники подали иск против государства, которое выплатит еще 8-9 миллионов.
Понятно, что человеческая жизнь всегда должна иметь самую высокую цену. Но есть перекосы то в одну, то в другую сторону. Не берусь судить никого, потому что не знаю всей правды, ведь каждый преподносит информацию в удобном для него ключе. В общем, я с BLM напрямую не соприкасался.
— Никто не предлагает преклонять колено на юношеских соревнованиях?
— Нет. Мои команды впервые за время нашего пребывания в США участвовали в соревнованиях в январе 2020 года — и мы с женой удивились, что турниры проходят с 8 часов утра до 6 вечера. В 7 утра нужно приехать на стоянку, там открыты восемь или девять линий. Так, в половине восьмого у каждого из парковщиков уже полная пачка денег. Стоянка на три-четыре тысячи машин — битком.
Как выглядит турнир? Обычно проводится на 60-80 площадках одновременно на двух этажах спорткомплекса. Участвуют команды 12-, 14-, 16-, 18- и 20-летних, в каждом возрасте от 120 до 160 команд! Собираются все родственники — это как семейный праздник. Приезжают родители, ставят ларьки и киоски.
— То есть все как в американских фильмах: дети вкалывают на площадках, а родители поглощают бургеры с пивом?
— Да, совершенно верно. Такая движуха идет — мама не горюй, это надо видеть. Даже в Европе — а мы с женой поработали в Италии, имеем определенный опыт — такого никогда не видели. Мы играли турниры в Сакраменто, Сан-Хосе, а в апреле должны были ехать в Чикаго, но вмешалась пандемия. Там вообще должно было собраться 800 или 900 команд. Только из наших краев собирались фрахтовать пять «Боингов» — это две тысячи человек! И, конечно же, нужно бронировать гостиницы, размещать людей, заниматься питанием. Жалко, что соревнования в Чикаго в итоге отменили.
— У меня есть еще один вопрос про BLM. Прошлой осенью наш футбольный «Краснодар» играл против «Челси» — и лондонцы перед стартовым свистком в обоих матчах преклоняли колено. Легионеры российского клуба последовали примеру, но русские ребята оставались на ногах. Их после этого как только не полоскали в британских СМИ и соцсетях — я был в шоке. И никак не мог понять: разве предки вратаря Сафонова вывозили африканцев пачками в Америку? Или Магомед-Шапи Сулейманова? Не бред ли это — осуждать людей за то, что они не приемлют?
— Даже в шахматах черные фигуры могут обидеться на белые, потому что белые ходят первыми. Кто-то делает что-то в своих интересах, чтобы потом разыграть какую-то сцену. Я с таким не сталкивался, это мнение каждого отдельно взятого игрока. То же самое, как и мнение людей, которые работают на кого-то и достигают этим какой-то цели.
К сожалению, мы живем во времена, когда появляется все больше разных, так скажем, странных идей. Многое меняется в Италии, в Америке, да везде. Это бурный процесс.
— Нет ли опасности, что мир доживет до того, что за непреклонение колена спортсменов начнут дисквалифицировать, как за употребление допинга?
— Может быть. Идет развитие в направлении, в котором оцениваются не просто спортивные результаты, как раньше, — все чаще вмешивается политика. Каждый истолковывает это с удобной ему позиции. Словом, риск есть — и это очень плохо. Спорт нужно оценивать с точки зрения именно спортивных достижений, порядочности, честности во время соревнований. Олимпийский дух должен быть. Если это придумали наши великие предки, почему мы должны забывать такие ценности? Не мы изобрели этот мир — не нам его менять до такой степени. Я так вижу ситуацию.
— Начиная с того момента, как Россия получила право на проведение ЧМ-2018 по футболу, все, что происходило в отношении нашей страны, заставило бы отца современных Олимпиад барона Пьера де Кубертена вертеться в гробу, а BLM его окончательно добил бы. На заложенные французом олимпийские принципы во многих видах спорта сейчас вообще не обращают внимания. У тебя нет такого ощущения?
— Согласен — и про Кубертена, и про его принципы. Такое чувствуется. Сейчас в отношении России идет неадекватная реакция и активность.
— Давай вернемся к волейболу. Сильные эмоции испытываешь, когда слушаешь, сколько детей принимают участие в соревнованиях в США, каковы масштабы турниров, но есть нестыковка. Если вид спорта настолько популярен на детско-юношеском уровне, то почему все попытки создать закрытую профессиональную волейбольную лигу по примеру НБА или НХЛ оказались неудачными?
— Начну издалека. Волейбол — вообще один из популярнейших видов спорта на планете. Всего им занимаются около 800 миллионов человек. Если считать от населения Земли — 6-6,5 миллиардов человек, — то играет каждый восьмой. Из 800 миллионов 48 миллионов относятся к США. Здесь, в Штатах, есть НБА, НХЛ, НФЛ, МЛБ и так далее. Да, профессиональной лиги для волейбола нет, но есть национальная ассоциация на студенческом уровне, которая поделена на три дивизиона.
— Это NCAA?
— Да, лига колледжей. В каждом из дивизионов — до 200 команд. В каждом высшем учебном заведении есть волейбольная, футбольная, хоккейная, бейсбольная. В каждой школе они есть — у детей уже на уровне подсознания заложено, что в любом виде спорта есть по команде. Так как пирамида до такой степени широкая, то до вершин доходят настоящие самородки. Звезды калибра Андерсона, Кристенсена, Холта, Стэнли, Кирая — это если брать прошлые поколения.
Есть еще один момент: может, посчитали, что нет смысла вкладываться в профессиональную лигу, но, поверьте мне, такого увлечения волейболом, массового занятия и любви к виду спорта, особенно со стороны девочек, нет нигде. Только девушек, занимающихся волейболом, в Америке 28-30 миллионов. Это для них спорт номер один. Даже в Японии это не так.
— То есть в жизнь претворяется советский принцип — массовость рождает мастерство?
— Совершенно верно, но я хотел бы добавить: в СССР была колоссально квалифицированная школа тренеров. Если мы вернемся в прошлое, то существовали центры, которые формировали и готовили игроков на высочайшем уровне. И это заслуга тренеров. С физическими данными у волейболистов из России, Украины и других стран бывшего Советского Союза никогда проблем не возникало. Всегда имелись силушка, здоровье, мощь. А еще — бойцовские качества, характер, мужество. Наши люди всегда были сильны духом, даже в самых тяжелых ситуациях.
На это накладывалась высокая техническая подготовка, поэтому у советского спорта такие высокие достижения. Да и у России сейчас такие же — это великая страна с великими традициями и историей.
— То есть нет ощущения, что по сравнению с советскими временами мы — Россия, Украина — сдали позиции в волейболе?
— Я бы сказал, что спад был в девяностых годах, но в нулевых именно в России начали уделять большое внимание волейболу. Хотелось бы, чтобы и в Украине так происходило, но пока — увы… Это отразилось и на результатах, и на внутреннем чемпионате, и на массовости движения.
Россия же, как мне кажется, вернула свои позиции. Если сравнивать с Америкой — тут массовость колоссальная, но мы все-таки не такой продолжительный срок находимся здесь, чтобы дать конкретную оценку.
— Есть еще один вопрос по США: как объяснить феномен, что при большей популярности волейбола у девушек более серьезных достижений добилась мужская сборная?
— Честно говоря, не сказал бы, что за последнее время мужчины выигрывали чаще. Да, если брать последние 30 лет, то у них больше заслуг, медалей, но и женщины серьезно продвигаются. Говоря об этом, рассматриваю в том числе и пляжников.
Александр Шадчин с семьей. Фото facebook.com
Морская пехота, сборная СССР, связки
— Нет ощущения, что по сравнению с нашими временами — концом 80-х, 90-ми — вид спорта теряет в зрелищности в угоду атлетизму? Люди вылетают с подачи до середины площадки, снимают мяч над антенной, пуляют как из пращи — после этого лишь бы как-то подбить его вверх, отпасовать куда придется и опять же на силу отправить обратно, ведь о точной доводке до связующего речь, как правило, не идет. Комбинаций практически не стало — постоянно сбит прием, а наладить его при такой сильной подаче почти невозможно. Получается в какой-то степени пинг-понг.
— Конечно, есть такое ощущение, но тому есть объяснение. Атлетизм и правда вышел на очень высокий, если не сказать — на звездный, уровень. Уделяется больше внимания физической подготовке. Эта тенденция идет уже лет 10-15, а может, началась даже в начале 90-х. Уже тогда в каждой сборной было по одному-два игрока, которые допрыгивали до отметки 360 сантиметров. Один из первых, кто ее доставал, — Игорь Рунов. Потом стали появляться и другие. Сейчас планку 360 берут уже по четыре-шесть человек в любой ведущей национальной команде.
Также выросли зарплаты, пришли люди с выдающимися данными, такие как Леон, Казийски, Маршалл. Волейболисты начали лучше следить за собой, уделять больше внимания здоровью, продляя тем самым карьеры. Когда я начинал, были спортсмены, которые в 27—29 лет уже заканчивали. А сейчас изменилось много аспектов: характер подготовки, образ жизни, ментальность. Произошли глубокие, серьезные изменения в головах игроков. Зрелищность, конечно, упала, изменились правила. Такова тенденция. У меня как у бывшего игрока и действующего тренера есть своя точка зрения, понимание, чего бы мне хотелось. Однако в любом деле ни один специалист не может выходить за рамки того направления, в котором двигается отрасль.
— Чувствую в твоих словах легкую ностальгию по тому волейболу — из 80-90-х.
— Не то чтобы это ностальгия — просто у каждого свои эмоции, которые проносим через всю жизнь. Если бы у меня спросили, что бы мне хотелось видеть в современном волейболе, то больше точных ударов, техники, умных решений не только с точки зрения зрелищности, а именно в игровых ситуациях.
Но я смотрю на волейбол уже со специфической точки зрения. Это один из тяжелейших видов спорта для понимания. Когда люди в первый раз приходят, спрашивают: «Почему человек прыгает в середине сетки, а ему не пасуют, он что, чего-то не понимает? Что вообще происходит?» В баскетболе человек взял мяч, дальше идет в дриблинг, потом — бросок. Забросил — молодец, не забросил — не молодец. В футболе — то же самое. Отдал передачу — создалась комбинация, освободился от защитника, вырезал навес в штрафную, точный удар — гол.
— Я сейчас слышу не Александра Шадчина, а Андрея Шевченко или Станислава Черчесова.
— Ни в коем случае, просто выражаю мнение. Я в футболе совсем ничего не понимаю, но говорю с точки зрения болельщика, который пришел на стадион в первый раз. А в нашем с тобой виде спорта народ поначалу многого не понимает: почему защита перемещается, а мяч летит в другую сторону, почему на блоке игроки иногда раздвигают руки, а иногда нет и так далее. Плюс волейбол — стремителен, один розыгрыш может длиться меньше двух секунд. Мяч летит где-то 0,42-0,45 секунды, а если подача сильная — еще быстрее. Его так же быстро принимают и забивают: на все про все где-то 1,5 секунды.
В баскетболе, например, такого нет — за исключением каких-то особенных эпизодов. В футболе — то же самое. Но это мое мнение, кто-то может сказать, что в теннисе подачи идут еще быстрее, а Иванишевич и Роддик еще двадцать лет назад подавали со скоростью 228-230 км/ч.
— Ты говоришь, что волейболу до определенной степени не хватает интеллекта. Поправь или согласись: мне кажется, что сейчас повсеместно есть дефицит классных связующих — людей, которые и увязывают все воедино, представителей самого умного апмлуа.
— Может быть, так и есть, но у меня и тут своя точка зрения. Мне повезло, я играл с выдающимися связками: с Ким Хо Чулом, его называли «Бархатные руки», Паоло Тоффоли, выдающимся чемпионом мира в составе сборной Италии, Павлом Загумным, Николой Грбичем. С одними из лучших против одних из лучших. И работал с выдающимися тренерами тех времен — Баньоли, Бебето, Анджело Лоренцетти, Нерио Дзанетти, Джанпаоло Монтали.
Конечно, роль связок внутри команды очень велика, это неоспоримо. Сейчас я немного отошел от высочайшего уровня, на котором выступал как игрок и одно время тренировал после карьеры, но соглашусь, что связки сильно влияют и на ментальность, и на все остальное. Добавлю, что не только они, но и хорошие тренеры — рассказывают, для чего мы что-то делаем, как поступать, чтобы в экстремальной ситуации осуществить то или иное действие. Нужно, чтобы игрок имел запас на такой случай.
Это как подготовка десантников или морских котиков. В морской пехоте США есть тест: человека связывают по рукам и ногам и бросают в бассейн трехметровой глубины. Он должен продержаться там одну минуту. Даже сейчас среди военнослужащих, проходящих такое испытание, очень большой процент смертей. Бывают случаи, что люди начинают волноваться и трепыхаться и из-за этого погибают. Ситуация ведь какая: ты ничего не можешь сделать, должен расслабиться, должен упасть на дно, оттолкнуться ногами, вынырнуть, схватить воздух и опять нырнуть. И так — всего минуту.
Это я к чему: в каждой ситуации, в волейболе, баскетболе, футболе игроки должны быть подготовленными не только с точки зрения «физики» и техники — как обработать мяч, как быстро пробежать, выпрыгнуть и ударить. Они должны иметь в арсенале широчайший спектр действий — для того чтобы в нужный момент вытащить именно то, которое требуется в конкретный момент матча. То есть в идеале спортсмен должен стать человеком без слабых мест, таким, какими были мои партнеры по сборной СССР Андрей Кузнецов и Юрий Сапега.
— Выдающиеся люди. Мне посчастливилось быть у них дублером в ЦСКА.
— Да, приведу пример Кузнецова, потому что с Андреем мы оба выросли в Полтаве. Мне было 12 лет, ему — 15, работали у одного тренера, Агасьянца Владислава Андрониковича. И потом выступали друг против друга в чемпионате страны, а в сборной — вместе. Не сказал бы, что Кузнецов выделялся физическими способностями, — доставал где-то только 338-340. Тем не менее в каждом игровом моменте он находил правильное решение. Это и говорит о том, что арсенал подготовки — что и когда предпринять на площадке — у него был колоссальным.
— Я бы еще назвал в этом ряду Сороколета.
— Да. Просто назвал тех игроков, с кем больше контактировал. С Сороколетом у меня десять лет разницы. Когда я в первый раз приехал в сборную в 1989 году, мы один раз съездили на Кубок мира, и потом он уехал за границу. Это последний год, когда за национальную команду выступали Шкурихин, Лосев, тот же Сороколет — знаменитая старая гвардия.
— Твое мнение о главных тренерах мужской и женской сборных России — Туомасе Саммелвуо и Серджо Бузато? Можем ли мы рассчитывать на высокие места с ними?
— С Бузато у меня были контакты, когда играл в Италии: Серджо работал тренером-аналитиком в моей «Падове». Провели очень много времени вместе, наладили очень хорошие взаимоотношения. Это грамотный специалист, делает доскональный анализ. Мне он очень нравится по ментальности и как психолог: спокойный, умеет находить подход к каждому.
С Туомасом не сталкивался как с тренером. Но мы играли против друг друга в той же Италии, Саммелвуо чуть-чуть помладше меня. Нравится его тренерский подход. Давно ушло в небытие такое: если я тебя щелкнул плеткой — значит, ты должен перекувырнуться. Это же не цирк, не дрессировка.
Хочу пожелать обоим удачи. Выбор игроков по физическим и техническим данным у них прекрасный. Россия всегда славилась индивидуально сильными волейболистами — и мужчинами, и женщинами. Сильнее сборную тяжело даже назвать.
Правда, результат от очень многого зависит, от кучи разных факторов. Разница между командами стала минимальной, и очень большое значение имеет не просто подготовка, а то, какое будет принято решение в самый ответственный момент. Разрыв между равными соперниками сейчас всего 2-3 очка, а это 1—2 ошибки. При розыгрыше 180—200 мячей — это 0,5 процента. Это ни о чем — поэтому ответственность и давление на тренеров очень высоки.
— Допустим, есть великолепный тренер, отличная команда. Но напротив — итальянская машина Паола Эгону, которая снимает мяч над антенной. Как справляться? Есть ли какие-то рецепты против таких игроков?
— Есть, но с подобными очень сложно. Не хочу говорить, что надо делать так или эдак. Не хочу себя чувствовать памятником с голубями, которые сидят на голове. Конечно, проблема для тебя, когда на другой стороне площадки люди такого уровня, как Леон или Эгону, способные за матч набрать 30, 35, 40 очков, причем в решающих играх, и для них это норма. Они готовы физически, технически и ментально выносить этот стресс. И если звезды совершают подобное 8—9 раз из 10, то задача тренера — найти ту самую одну тропинку к снижению их эффективности. Подвести свою команду к счету, допустим, 23:23 или 24:24, и, уменьшив показатели того или иного лидера соперника, использовать ситуацию в свою пользу. Но это ювелирная и филигранная работа — все равно что Левше блоху подковать.
— Тот самый ход Алекно в финале Олимпиады-2012 — передергивание диагонального с доигровщиком — это тот самый ювелирный ход?
— Я бы сказал по-другому. Да, это было действительно неожиданное для многих, но продуманное штабом решение. Но, прежде всего, выделил бы в той встрече мужество, самоотдачу всей команды, тренеров и игроков, которые бились при счете 0:2 против самих бразильцев. Можешь пересмотреть в сотый раз, с какой верой ребята бились за каждое очко, они не теряли надежды победить даже в той критической ситуации. Не как один игрок, а как команда: один за всех — и все за одного. Это действительно пример, который нужно показывать юному поколению и на котором надо учиться. Понятно, что за этим стоит огромная подготовка — техническая, физическая, тактическая. Понятно, не обошлось без стечения обстоятельств. Но вера и дух, какие показали наши волейболисты, заслуживают любых превосходных слов.
— Ты сейчас в детско-юношеском волейболе. Но нет ли желания вернуться в спорт высших достижений? Зовут ли из Украины или России?
— В 2018-м меня приглашала Корейская федерация волейбола. Она проводила отбор среди мужских и женских команд в Монце, и я участвовал там как судья, как консультант. Туда приехали тренеры, президент федерации. И они отобрали вначале по 100 лучших игроков среди мужчин и женщин, потом по 30 — в амплуа доигровщиков и диагональных. И туда приехали все лучшие: Бразилия, Россия, Венесуэла, Европа. Корейцы оплатили им билеты. И мы участвовали, по-моему, четыре или пять дней в оценке, в советах, с женщинами и с мужчинами. По окончании отбора были отобраны три или четыре человека из 30. И корейская федерация потом мне прислала благодарность за то, что мы советовали и подбирали игроков не только в зависимости от амплуа, но и по тому, как они себя ведут, то есть глобально.
— Отбирали под что?
— На внутренний чемпионат Кореи, на сезон. Проводился отбор игроков для следующего сезона в Корее. Три-четыре мужчины, там были хорошие деньги. Когда пришла благодарность, я почувствовал себя опять востребованным. Да, у меня были приглашения из Украины тренировать команду. В 2006 году, когда я закончил играть, я пытался быть полезным и в России, но не сложилось. Не знаю, по каким причинам. Может быть, я мало уделил внимания упорству, может, я неправильно что-то сделал. Но вот так получилось — ничего страшного.
Сейчас в моей ситуации предпочел бы остаться здесь, в Америке. Мы действительно очень востребованы, чувствуем, что люди к нам идут. Нам нужно приложить больше усердия, профессионализма, чтобы в будущем наши команды показали результат. И не просто с точки зрения соревнований. Хотим, чтобы наши девочки, ребята начали поступать в колледжи, в вузы. Ведь в любой американской семье, если у родителей ребенок попадает в колледж, это бинго для них! Далеко не каждая семья может оплачивать обучение своего чада — 250 тысяч за пять лет. Понятно, что деньги потом возвращаются, но это все не так просто.
Хотел бы я вновь вернуться на высочайший уровень? Да, с одной стороны, было бы интересно. Но все меняется, в том числе и волейбол. Когда ты даже на пару лет выпадаешь из высшего уровня волейбола, ты все равно отстаешь, теряешь… Надо держать руку на пульсе и постоянно развиваться. Пока я не ставлю перед собой такой задачи — у меня немножко другие цели.
— Давай о футболе. Когда в 2018 году нашим игрокам за выход в четвертьфинал чемпионата мира присвоили звания заслуженных мастеров спорта, разгорелась дискуссия. Кто-то говорил — молодцы, заслужили. А вот, например, Екатерина Гамова скептически отнеслась к этому. Ты — чемпион Европы, обладатель Кубка мира, но только мастер спорта международного класса. Интересно твое мнение о наших футболистах.
— Не мне решать. Но если вас интересует мое мнение как спортсмена, то скажу вам следующее. Во-первых, в футболе — колоссальная конкуренция! При всем моем уважении к волейболу, в футбол играет намного больше людей. Так что, на мой взгляд, в этом виде спорта добиться определенных результатов тяжелее, чем в волейболе. Если ребята достигли поставленных задач, значит, они заслужили звания заслуженных мастеров.
Или порой говорят: а почему футболисты получают три миллиона, они же просто бегают? Так устроен сейчас спорт, такие цены. Раз дают такие зарплаты, значит, так и должно быть. Таков рынок.
— Ты знаком с Шевченко или с Черчесовым?
— Когда играл в Милане, мы пересекались с Андреем. Перед Рождеством для футболистов, баскетболистов и волейболистов из команд этого города была устроена встреча. Кажется, 2002 год. Там еще Берлускони присутствовал.
— В футболе болеешь за донецкий «Шахтер»?
— Я свою жизнь посвятил волейболу. Футбол смотрел, когда приехал в Италию. Меня поражал уровень мастерства. С какой легкостью играли Роберто Баджо, Лука Виалли, Синьори, Раберто Манчини! Потом появился Шевченко. «Ювентус», «Милан», «Парма», «Сампдория», «Болонья», «Интер», «Наполи»… Кода жил в Донецке, старался следить за местной командой. Тогда там играл Канчельскис. Помню, мы с ним не раз летали в Москву одним бортом.
— Собираешься смотреть чемпионат Европы?
— Конечно, посмотрю. Но не могу назвать себя ярым фанатом. При этом очень люблю и хоккей.
— Пофантазируем и представим такую ситуацию. В плей-офф чемпионата Европы встретятся Россия и Украина. За кого будешь болеть?
— (Отвечает по-английски.) Russia.
Блиц
— В конце нашего разговора — блиц. Лучший игрок в истории волейбола?
— Фомин.
— Лучший тренер в истории волейбола?
— Из тех, с кем я встречался, я бы назвал троих. Первый — Нерио Дзанетти, с которым я проработал в «Скио». Второй — Анджело Лоренцетти, который тренирует «Тренто». Я с ним работал в Падуе. Третий — Бебето ди Фрейтес, бразилец. Он подготовил сборную, которая после его ухода в итоге выиграла Олимпиаду в Барселоне. Я с ним играл в Бразилии.
Мне вообще повезло. Я еще работал с Даниэле Баньоли, который тренировал сборную России и «Динамо», тренировался у Джанпаоло Монтали, который взял серебро Олимпиады-2004. У меня были хорошие наставники.
— Лучший клуб в истории?
— «Равенна», когда там играл Фомин. Также назову «Тревизо» и, конечно, «Зенит-Казань», который продемонстрировал колоссальный уровень и потрясающую стабильность.
Волейбол: другие материалы, новости и обзоры читайте здесь
