Пятница , 1 ноября 2024
Главная / Новости экономики / Отношения между богатыми и бедными радикально изменились — экономика

Отношения между богатыми и бедными радикально изменились — экономика

Сто двадцать лет тому назад в Нью-Йорке вышла одна из самых известных экономических работ рубежа XIX и XX веков — «Теория праздного класса» Торнстейна Веблена. В ней автор показал историю формирования высших слоев современного общества и попытался обосновать (в целом достаточно успешно) их хозяйственную ненужность. Идеи автора, большая часть жизни которого пришлась на т.н. позолоченный век максимального демонстративного потребления американской элиты и предельно высоких уровней имущественного неравенства, получили широкое распространение. Веблен не дожил до того, как обличаемый им тренд сменился более чем на полвека на движение в сторону большего имущественного равенства: он ушел из жизни буквально за пару месяцев до биржевого кризиса, который дал старт Великой депрессии, оставшись в истории обличителем праздности, отождествленной с роскошью.

Алексей Меринов. Свежие картинки в нашем инстаграм

Между тем за последующее столетие мировая экономика радикально изменилась. Веблен описывал историю добывающих и индустриальных обществ — и совершенно правильно оценивал их особенности: сегодня именно в периферийных странах от Экваториальной Африки до нефтяных эмиратов Персидского залива, от Латинской Америки до России демонстративное потребление высших слоев общества более всего напоминает картину Европы XIX века и Америки начала ХХ столетия. Однако я сейчас не собираюсь никого обличать — речь пойдет совсем о другом.

За прошедшие годы композиция богатства стала совершенно иной. В составе 30 компаний, входящих в индекс Dow Jones, сегодня нет ни одной из тех, что были представлены в нем сто лет назад. 8 из 10 самых дорогих корпораций в мире — высокотехнологичные компании, созданные не столько трудом, сколько изобретательностью и знаниями их основателей. Из 20 самых богатых людей Америки лишь 3 в некоторой степени воспользовались предпринимательскими успехами родителей, тогда как 17 заработали свои состояния с нуля. И по мере того как экономика меняется, возрождается старый феномен неравенства и бедности — однако сейчас он приобретает гораздо более тревожные формы, чем в той, «прошлой» жизни.

В мире индустриального капитализма бедность была довольно функциональной. Бедняки были нужны для того, чтобы предприниматели могли нанимать их на фабрики и производить товары. По мере того как экономика росла, благосостояние прежних бедняков должно было повышаться, т.к. иначе возник бы кризис спроса. Так появились знаменитый средний класс и общество благосостояния 1960-х годов. Однако технический прогресс ломает прежний порядок. Сначала постиндустриальная революция резко сократила число промышленных рабочих. Потом спрос на высококвалифицированную рабочую силу привел к стремительному росту доходов образованного населения и снижению реальных зарплат тех, у кого за плечами лишь обычная школа. Все это казалось допустимым до тех пор, пока сфера услуг готова была поглощать практически бесконечное количество рабочих рук. Потом перемены пришли и сюда: занятость стала явно избыточной (в США на это ответили созданием миллионов бессмысленных рабочих мест — так, во многих штатах нельзя самостоятельно заправить машину без помощи «специально обученного» человека; в Европе установилась хронически высокая безработица). Ко всему этому добавилась миграция: под ее влиянием конкуренция на рынке труда обострилась еще больше. Неравенство вернулось к уровням конца XIX века, и его удержание в приемлемых рамках стало заботой правительств.

В 1910 году бюджет США составлял 2,2% ВВП, Великобритании — 8,2%, Франции — около 10,5%. По итогам 2019 года эти показатели достигли 20,8%, 39,3% и 55,6%. При этом большая часть расходов (48,4%, 50,5% и 57,4% соответственно) направляется на финансирование социальных программ. Только за последние двадцать лет рост ассигнований на эти цели в развитых странах превысил 50%, но проблема бедности не так чтобы решается, а призывы к перераспределению богатства становятся все более активными: то Б.Сандерс потребует, чтобы в Америке не было миллиардеров, то в Германии начнут воздвигать памятники Ленину.

Что стóит особо отметить в данном случае — это заметное снижение уровня того престижного потребления высшего класса, о котором писал Веблен. У.Баффет, состояние которого оценивается в $70,5 млрд, живет в провинциальной Омахе в доме площадью 600 кв. метров, который он купил за $31,5 тыс. в 1958 году. Б.Гейтс на этом фоне роскошествует в своем 6000-метровом особняке под Сиэтлом, но главной статьей его расходов являются не яхты и самолеты, а вклады в Фонд Мелинды и Билла Гейтсов, борющийся с малярией и другими инфекционными заболеваниями (общая сумма личных пожертвований в него составила $39 миллиардов). Более 92% американцев, входящих в 1% граждан с наиболее высокими доходами, работают, а не живут на процент с капитала или доходы от недвижимости (средний возраст прекращения трудовой деятельности в этой группе сегодня составляет… 74 года). Иначе говоря, праздность и роскошь во все меньшей мере выглядят привилегией состоятельных классов, которые тратят на текущее потребление менее 1% своих доходов, — и это, повторю еще раз, относится к большинству развитых стран.

Происходящее резко меняет социальную повестку дня. Если раньше традиционные левые боролись за интересы людей труда, которых эксплуатировали буржуа, то теперь акцент сильно сдвинулся в сторону любых бедных и несчастных — в том числе и тех, кто никогда не стремился работать. Сейчас все больше говорят не о справедливой оплате за труд, а о проблемах безусловного базового дохода. При этом я бы заметил, что общество в целом готово к этому новому разделению: в США по итогам 2018 года 44% взрослого населения не платили никаких федеральных налогов, в то время как разного рода пособия выступали значимым источником дохода более чем 21% совершеннолетних граждан. Иначе говоря, в начале XXI века прежние представления переворачиваются с ног на голову: праздный класс, которого раньше все искали в элитах, перемещается вниз. Он теперь не шикует, скорее, бедствует — но от этого не становится менее праздным.

Проблема усугубляется еще двумя обстоятельствами. С одной стороны, появление значительной части общества, деятельность которой остальному обществу пока не очень нужна (а в перспективе окажется не нужна вообще), порождает колоссальное социальное отчуждение. Массовые протесты низших классов сегодня подчеркивают простую истину: лояльность этих людей невозможно купить за деньги. Им нужна востребованность, которую сложно обеспечить в современных условиях. Общество перестает быть сугубо экономическим, и просто откупиться от бедных у богатых не получится. С другой стороны, на протяжении предшествующей истории «праздный» класс генерировал определенные смыслы и ценности, в том числе и те, которые впоследствии приводили к гуманизации и развитию общества, в то время как новый праздный класс таких ценностей не создает. В результате общество вынуждено (в связи с устоявшимися представлениями о равенстве и правом на политическое участие) все более активно учитывать требования нового праздного класса, сколь бы абсурдными они порой ни являлись, — и итогом этого движения может быть лишь постепенная деградация.

У меня нет никакого рецепта выхода из сложившейся ситуации, однако довольно очевидными выглядят несколько обстоятельств. В XIX веке общество развивалось таким образом, который давал огромную власть «высшему» праздному классу, что было чревато социальным взрывом: в итоге этот тренд был переломлен социал-демократией ХХ столетия. В XXI веке общество качнулось в противоположную сторону, позволяя управлять собой «низшему» праздному классу, — и пока совершенно непонятно, кто, когда и как остановит этот крен. В XIX веке «высший» праздный класс действительно объединял людей, без которых общество могло бы обойтись (что и попытались реализовать большевики), но они составляли незначительное меньшинство населения; в XXI веке «низший» праздный класс в десятки раз более многочислен, и даже мысль об избавлении от него невозможна. Его требования вполне понятны и обоснованны с точки зрения гуманизма, но весь вопрос состоит в том, в какой мере они справедливы (иначе говоря, в новых условиях сами идеи равенства и справедливости, считавшиеся почти синонимичными со времен Христа, начинают «расходиться» все дальше и дальше друг от друга). Все это свидетельствует о том, что человечество стоит перед одним из самых сложных вызовов в своей истории — наверняка более сложным, чем тот, с которым оно когда-то столкнулось на рубеже XIX–XX веков.

Двадцать лет назад я описал эти противоречия в своей книге «Расколотая цивилизация», и потому сегодняшние мои рассуждения сугубо вторичны. Но, как бы кому ни хотелось верить в быстрое преодоление возникающих проблем, слишком многое говорит о том, что мы находимся в самом начале болезненного процесса осмысления новой социальной реальности…


Источник

Смотрите также

Финансовый консультант назвал надёжный способ копить деньги при небольшой зарплате

По данным опроса, проведённого одним из финансовых холдингов, почти две трети россиян не имеют накоплений. …

Добавить комментарий